Кладов В.Ю.  Заболеваемость военнослужащих и организация медпомощи в частях 37 запасной стрелковой бригады // Актуальные проблемы гуманитарных и общественных наук: сб. научн. ст. I Междунар. науч.-практ. конф. (г. Пенза, сентябрь 2014 г.) / под общ. ред. О. В. Ягова. – Пенза : РИО ПГСХА, 2014. С. 41-47.

В годы Великой Отечественной войны на территории Пензенского края были сформированы запасные воинские части, готовившие пополнение для фронта. Наиболее крупной из них была 37 запасная стрелковая бригада, дислоцировавшаяся в районе ж/д станции Селикса.  На территории, занимаемой военным лагерем, единовременно находилось от 20 до 23 тыс. чел. Столь большое скопление людей создавало благоприятную среду для возникновения и распространения различных заболеваний. К сожалению, значительная часть документов, содержащих информацию по заболеваемости личного состава бригады, была уничтожена в послевоенный период. Однако в Центральном архиве Министерства обороны РФ сохранились документы, содержащие некоторые сведения об интересующих нас показателях.
Общая структура заболеваемости личного состава бригады в 1941-1942 гг. представлена ниже.

Исходя из приведенных данных, можно выделить несколько основных групп заболеваний. К ним относятся: болезни, связанные с переохлаждением тела; кожные и инфекционные заболевания; а также расстройства функций желудочно-кишечного тракта и других внутренних органов.
Прослеживаются закономерности возникновения и развития многих заболеваний. Так, самым неблагоприятным для военного лагеря был осенне-зимний период, когда были достигнуты максимальные показатели по каждой из групп болезней (исключая вспышку малярии весной-летом 1942 г.) Этот феномен можно объяснить неподготовленностью инфраструктуры военных лагерей к интенсивному притоку новобранцев. В донесениях  медицинских работников отмечалось, что большая часть простудных заболеваний приходилась на тот период, когда личный состав бригады размещался в летних землянках, шалашах и палатках, несмотря на сильные морозы. Из-за недостатка одежды и обуви люди длительное время находились в одежде, не отвечающей сезону. Распространению простудных заболеваний также способствовало наличие сырости в зимних землянках в условиях отсутствия печей. Интересно, что до половины всех случаев обморожений в этот период приходится на командный состав бригады [2].
Большое количество кожных заболеваний можно объяснить несоблюдением бойцами правил личной гигиены вследствие недостатка воды, мыла и полотенец. Кроме того, как на причину стоит указать на нерегулярную баню, а также на нехватку белья, в результате чего нередко смена белья во время мытья в бане вовсе не производилась [3]. В условиях непрерывного притока новобранцев санитарно-бытовая инфраструктура лагеря была не в состоянии обслуживать весь личный состав. Так, в 98 ЗСП прачечная и сушилка обладали пропускной способностью белья до 12 тыс. пар в месяц, а реальная потребность в стирке составляла 20 тыс. пар [4].
По остальным данным также необходимо сделать ряд пояснений. Такие болезни, как малярия и туберкулез, чаще всего привозились из дома. То же самое можно сказать и о хронических больных гастритами, колитами и язвами желудка. Большое количество посещений зубного кабинета объясняется  наплывом нуждающихся в санации полости рта призывников из сельских районов.
Вспышки дизентерии можно отнести на счет употребления некипяченой воды и общее антисанитарное состояние военного лагеря. Так, командир гарнизона комбриг М.С. Ткачев по итогам проверки в январе 1942 г. отмечал, что «территория лагеря загрязнена и загажена человеческим калом и мочой. Уборные переполнены и запущены. Уборка внутри землянок плохая. Кухня загрязнена... нечистотами». Командующий приказал усилить санобработку поступающего пополнения, провести полную уборку территории, вырыть уборные и помойные ямы и установить мусорные ящики на кухнях и в столовой [5]. 
Плохое санитарное состояние лагеря в условиях скученности личного состава стимулировало распространение педикулеза. Вопреки ежедневным поголовным осмотрам на вшивость и проведению иных профилактических мероприятий, эта болезнь оказалась совершенно неистребимой. Так, в декабре 1941 г. из бригады были отправлены на фронт эшелоны с 40-70% вшивостью среди пополнения, а в январе 1942 г. - с 100% [6]. Вшивость провоцировала вспышки сыпного тифа, что регулярно заставляло командование бригады объявлять карантин в масштабах соединения.
Суровые условия проживания в совокупности с тяжелыми физическими нагрузками и стрессами провоцировали обострение имеющихся  хронических болезней, а также распространение дистрофии. В своем приказе от 18 марта 1944 г. командир 98 ЗСП признавал, что «в полку имеет место значительное заболевание среди личного состава истощением... Данное заболевание наблюдается среди физически ослабленных, благодаря неудовлетворительной организации питания, перегрузки людей учебными занятиями и хозработами» [7].
В целом ряде случаев причиной заболеваний новобранцев являлась халатность  командиров. Так, 12 января 1942 г. бригадный врач Чистяков в своей докладной начальнику санитарной службы Приволжского военного округа указывал на тот факт, что «большое количество отморожений падает на прибывшее 4-5 октября пополнение из 3-й запасной стрелковой бригады. Отморожения получены в пути следования (протяжением 17 км) из бригады на железнодорожную станцию Каменка-Белинская, откуда люди были направлены поездом в 37 ЗСБ. Из опроса пострадавших выявлено, что никаких предупредительных мер предпринято не было. Отморожению большей частью подвергнуты открытые части тела: лицо, уши, кисти рук» [8]. В декабре 1944 г. 1 батальон 98 ЗСП вывели на занятия сразу после трехдневного лыжного марша, причем обувь даже не снималась с ног на ночь. В результате 13 человек получили обморожения [9].
Еще одна группа болезней — травмы. Как правило, они проявлялись в виде механических повреждений, полученных при выполнении хозяйственных работ (строительство землянок, заготовка леса, разгрузка поступивших на станцию материалов), а также при передвижении на железнодорожных путях.
В целом необходимо отметить, что уровень заболеваемости в бригаде был не так высок, как принято считать. Так, за весь IV квартал 1941 г. в бригадный лазарет на лечение  поступило 156 человек больных [10]. Анализ Книги учета амбулаторных больных 4 ЗАП за 1944 г., содержащей ежедневные списочные данные на заболевших военнослужащих, позволяет определить среднюю ежедневную численность больных в 20-25 человек. Максимальное количество заболевших было достигнуто 10 апреля, когда в полковом стационаре числилось 57 новобранцев [11].
Больные получали помощь в бригадном лазарете и медицинских пунктах при воинских частях. Войсковой лазарет № 141 при 37 ЗСБ начал функционировать с 7 ноября 1941 г. в составе двух отделений: хирургического (на 20 коек) и терапевтического (на 30 коек). Он располагался в селе Чемодановка и размещался в двух деревянных одноэтажных помещениях. До 1 января 1942 г. лазарет обслуживался медицинским персоналом, прикомандированным из частей. В дальнейшем штат лазарета был заполнен вольнонаемными сотрудниками. В хирургическом отделении производилась лишь «малая хирургия», т. к. условий для работы в более широком диапазоне не было. Тяжелых и инфекционных больных транспортировали на лошадях в г. Пензу, что было крайне затруднительно, особенно в зимнее время. Медикаментами лазарет обеспечивался очень плохо, имея в своем распоряжении лишь узкий ассортимент, собранный в войсковых частях [12]. В дальнейшем, благодаря трудолюбию и ответственности медицинских работников, условия содержания больных значительно улучшились. Лазарет постепенно расширился с первоначальных двух до пяти строений.
Пункты медицинской помощи при частях располагались, как правило, в землянках, и были плохо приспособлены к врачебной деятельности. Вот, к примеру, описание медицинского пункта 29 ЗАП: «Медпункт оборудован в отдельном здании, расположенном на территории полка и состоит из трех комнат: в первой комнате размещены перевязочная и приемная для больных, вторая комната — аптека со складом, третья комната — кабинет врачей. Рядом с амбулаторией через глухую перегородку организован стационар на 15 коек. Амбулатория имеет несколько столов и около 10 стульев. Амбулатория плохо снабжена медикаментами, присланные для санчасти медикаменты к моменту организации полка давно израсходованы. Пополнение их за все время не поступало. В получении медикаментов из Пензенского аптекарского управления нам в категорической форме отказали». Особенно тяжелым было положение в 1941-1942 гг. «С обеспечением госпитальной помощи дело обстоит крайне плохо. Существующий при бригаде войсковой госпиталь на 50 коек ни в коем случае себя не оправдывает. Помещение больных в госпиталя облздравотдела г. Пензы крайне затруднено в связи с переполнением этих госпиталей больными и ранеными с фронта», - писал главный врач стационара 29 ЗАП [13].
С течением времени командованию бригады удалось наладить медицинское обслуживание подразделений и добиться улучшения санитарного состояния лагеря. Так, в декабре 1942 г. вводился практически круглосуточный режим работы полковых бань, что позволяло обеспечить поголовную санобработку личного состава. Дезинфекции подвергались и землянки, которые предписывалось обрабатывать горячим раствором щелока или золы. В случае необходимости подразделения были обязаны предоставлять свои бани в пользование по требованию других частей бригады [14].
Для повышения эффективности борьбы и профилактики эпидемических заболеваний, согласно директивы замнаркома обороны № 06/1/234, в марте 1942 г. был сформирован гарнизонный банно-прачечный дезинфекционный пункт № 133. Посадка в эшелоны теперь должна была производиться только после санобработки вагонов и дезинфекции одежды отправляемых, обеспечения их медимуществом и санитарно-профилактическими средствами [15].
В дальнейшем командованием бригады также уделялось значительное внимание профилактике заболеваний среди подчиненных. Вот, к примеру, выдержки из приказа, устанавливающего перечень мер по борьбе с гриппом и сыпным тифом: «Не допускать промачивания ног, проверить исправность кожаной обуви, приняв меры к немедленному ее ремонту. В обязательном порядке проводить в ночное время сушку портянок и сырой обуви в сушилках землянок. Производить ежедневно влажную уборку помещений землянок 1% раствором хлорной извести... Регулярно раз в 10 дней производить помывку личного состава гарнизона в бане с полной заменой нательного белья и дезинфекцией всего верхнего обмундирования... Во время мытья личного состава подразделений в бане производить полную дезинфекцию помещений, а материю мат пропускать через дезокамеру... Организовать лечение красноармейцев, страдающих потливостью ног...» [16].
Для борьбы с кишечными инфекциями предписывалось организовывать мытье посуды в горячей воде с дезинфекцией. В подразделениях, где имели место заболевания дизентерией и энтероколитами, требовалось  производить иммунизацию таблетками по Безредко. Всех работников пищеблоков подвергали обследованию на бациллоносительство не реже одного раза в квартал [17]. Однако ликвидировать инфекционные болезни полностью так и не удалось.
Таким образом, основными факторами заболеваемости в частях 37 ЗСБ являлись: высокая текучесть личного состава, плохая организация питания и слабость санитарного надзора, общее загрязнение территории лагеря, а также халатность командного состава. При этом следует отметить стремление воинского руководства к предупреждению развития заболеваний, что находит отражение в соответствующих приказах и распоряжениях.

Примечания
1. Составлено по: Центральный архив Министерства обороны РФ. Ф. 37 ЗСД. Оп. 432113. Д. 29. Лл. 11-11 об., 218-218 об., 352-352 об., 469-469 об.
2. Там же. Оп. 538307. Д. 2. Л. 70.
3. Там же. Оп. 432113. Д. 29. Лл. 13-13 об.
4. Там же. Ф. 98 ЗСП. Оп. 432089. Д. 3. Л. 46.
5. Там же. Ф. 37 ЗСД. Оп. 432113. Д. 1. Лл. 22-22 об.
6. Там же. Оп. 432113. Д. 1. Лл. 19, 29.
7. Там же. Ф. 98 ЗСП. Оп. 549077. Д. 1. Л. 152.
8. Там же. Оп. 432113. Д. 29. Л. 29.
9. Там же. Оп. 432120. Д. 1. Л. 4.
10. Там же. Оп. 432113. Д. 29. Л. 35.
11. Там же. Ф. 4 ЗАП. Оп. 2. Д. 41. Лл. 170-171.
12. Там же. Ф. 37 ЗСД. Оп. 432113. Д. 29. Л. 34.
13. Там же. Лл. 59-61.
14. Там же. Д. 1. Л. 199.
15. Там же. Д. 3. Лл. 49-49 об., 59-59 об.
16. Там же. Оп. 432120. Д. 1. Л. 1.
17. Там же. Л. 49.

Кладов В.Ю. Дезертирство в частях 37 запасной стрелковой бригады // Актуальные проблемы истории, политики и права: сборник статей II Всероссийской научно-практической конференции - Пенза : РИО ПГСХА, 2014. С. 43-48.

В годы Великой Отечественной войны по всей стране была развернута сеть воинских частей, готовивших пополнение для фронта. В силу крайне тяжелых условий пребывания в учебных лагерях, одной из главных проблем для армейского командования было дезертирство. По ряду причин это явление по-прежнему остается одним из «белых пятен» в военной истории. Уточнить некоторые аспекты проблемы поможет изучение материалов по истории 37 ЗСБ, дислоцированной в годы войны на ст. Селикса Куйбышевской ж/д.
Документы военной прокураторы и военного трибунала бригады, хранящиеся в Центральном архиве Министерства обороны, до сих пор засекречены. Исследователям недоступны книги учета следственных дел и чрезвычайных происшествий, а также списки осужденных за дезертирство. О масштабах рассматриваемого нами явления могут свидетельствовать  лишь отрывочные данные, сохранившиеся в несекретных источниках. Наиболее полно в них представлены сведения за 1944 г. За указанный период было выявлено 522 дезертира из числа бойцов Селиксенского гарнизона. По месту побегов данные о них распределяются следующим образом.

Таблица 1. Распределение дезертирств в 1944 г. по месту их совершения [1]

Ежемесячно десятки новобранцев бежали из расположения частей 37 ЗСБ. Количество побегов из воинских частей сильно варьировалось в зависимости от конкретных условий. Так, в январе 1944 г. было зафиксировано 68 эпизодов, в марте - 84, в июле - 71, в октябре — 34 [2].
На основе анализа имеющихся данных можно выделить несколько факторов, способствовавших побегам солдат. Бытовая повседневность военнослужащих Селиксенского гарнизона является предметом специального исследования. В этой связи мы более подробно остановимся на иных обстоятельствах, способствующих появлению дезертирства в воинских коллективах.
Часто причиной побегов становились неподобающие действия воинских начальников: злоупотребление полномочиями, физическое насилие, денежные поборы и проч. Так, в пулеметной роте 98 ЗСП старшина М. практиковал присвоение денег курсантов, получаемых ими из дома по переводам, а также заставлял больных выполнять тяжелые работы, что способствовало росту количества дистрофиков [3]. Командир роты младший лейтенант Г. отнимал у новобранцев теплые вещи, верхнее и нижнее обмундирование, а также входил в долю к солдатам, искавшим заработок «на стороне», покрывая их действия [4].
В приказе от 9 февраля 1944 г. комбриг описывал случай, произошедший накануне. К младшему сержанту Р. приехали родители и привезли с собой три литра самогона. Этот самогон распили старшина, комроты и командир учебного батальона. В качестве компенсации за самогон они пообещали родителям бойца в действующую армию его не посылать, а укрыть в своем батальоне. Естественно, делать этого никто не собирался.
Комендантским надзором массово выявлялись случаи использования солдат в качестве рабочей силы. Так, 4 мая 1944 г. шесть бойцов были задержаны по пути следования в с. Чемодановка, где должны были копать огород лейтенанту Г. 8 мая около квартиры капитана Б. четверо красноармейцев в учебное время копали огород, а его жена стояла в качестве наблюдателя. Бойцы использовались в качестве домашней прислуги: стирали белье, убирались и т.д. [5] Об отношении таких офицеров к труду подчиненных ярко говорят солдатские письма: «После занятий ходим в лес, носим своим начальникам дрова на плечах. Придешь измученный, да еще кричат: «Почему мало?» [6]
Нередкими были случаи избиения солдат комсоставом. В приказах по бригаде отмечалось, что «повседневная воспитательная работа в ряде случаев подменяется руганью, репрессиями и рукоприкладством», а «разъяснение непонятных для красноармейцев вопросов подменяется окриком, бранью и грубостью». Так, в декабре 1941 г. лейтенант М. «без всяких на то причин схватил за плечи красноармейца Г. и нанес два удара по лицу». Младший лейтенант Л. за якобы утерянные грабли издевался над красноармейцем С., а старший сержант Ф. избил в строю красноармейца Р.
В документах бригады встречаются эпизоды вопиющего разгильдяйства командиров, ставящего под угрозу жизнь и здоровье подчиненных. Так, батальон старшего лейтенанта И. во время хозяйственных работ в городе Пенза оставался голодным в течение 36 часов, в это же время был сбит насмерть проезжавшей автомашиной старшина роты П. Однако вместо того, чтобы принять необходимые меры, старший лейтенант И. по приезду в Пензу оставил батальон и уехал к своей семье.
В декабре 1942 г. командующий гарнизоном обратил внимание на то, что буквально за 3 дня сразу 112 красноармейцев 98 ЗСП получили серьезные обморожения различных частей тела, главным образом - ног. Расследование показало, что командир роты старший лейтенант Б., зная о непригодности полученной накануне обуви, ограничился составлением об этом акта, и не предприняв никаких мер для исправления ситуации, выгнал роту солдат в поля на занятия тактической и огневой подготовкой. В результате только в первый день 34 красноармейца обморозили себе пальцы ног, причем 26 из них получили обморожения 2-й степени. Конечно, столь безответственное отношение к бойцам спровоцировало новый всплеск побегов из лагеря [7].
Вторым обстоятельством, способствующим дезертирству из частей бригады, можно считать слабый учет и контроль личного состава. Ниже приведем характерные случаи, описанные в документах бригады.
Красноармеец М. прибыл в полк 10 сентября 1941 г. и работал в хозвзводе. С марта он проживал на квартире в с. Чемодановка, никакой работы в полку не выполнял и прекратил посещение части. В апреле он ушел в Пензу, где проживал весь месяц вплоть до задержания. Все это время командир взвода младший лейтенант Л. показывал М. в наличии, а в штабе за все время ни разу не проверили эти данные.
В канцелярии бригадного интенданта писарь, воспользовавшись бесконтрольностью со стороны командира, снабжал пустыми бланками со штампом интендантства бригады красноармейца Н., который раздавал бланки другим бойцам. В 379 ЗСП комиссар полка Щ. оставлял гербовую печать и ключи от сейфа своему секретарю красноармейцу М. Последний заготовил несколько бланков командировочных удостоверений с гербовой печатью и снабжал ими дезертиров [8].
Показательный случай халатности должностных лиц, непосредственно отвечающих за учет личного состава, раскрылся в марте 1943 г. В сведениях, представленных 10 марта по 379 ЗСП, курсанты были показаны числом 829 человек. В сведениях же о формировании подразделения в нем числилось 756 человек. При выявлении неточности этих цифр помощник начальника штаба капитан А. назвал новое число курсантов - 726 человек, а начальник штаба полка майор К. доложил командиру, что курсантов осталось 561 человек. Характерно, что противоречащие друг другу сведения были подписаны командиром полка и начальником штаба. Позже выяснилось, что расхождение в данных об укомплектовании учебных батальонов произошло в связи с недавним отсевом курсантского состава [9].
Проверка состояний учета личного состав, произведенная в декабре 1944 г., показала следующие нарушения в 379 ЗСП: в 1-й роте по суточной ведомости числилось 299 человек, а по книге учета личного состава - 264. В других ротах количество неучтенных солдат также колебалось от 2 до 8 человек [10].
О слабости учета личного состава в 37 ЗСБ могут говорить следующие данные. Только за апрель 1944 г. комендантским патрулем было задержано 1833 военнослужащих, покинувших расположение части без увольнительных записок.

Таблица 2. Количество  военнослужащих 37 ЗСБ, задержанных военным патрулем в апреле 1944 г. [11]

Следует отметить, что офицеры бригады зачастую шли на сознательный подлог с целью скрыть отсутствие подчиненных. Так, в августе 1944 г. командир взвода 98 ЗСП младший лейтенант Ш., скрыв от командования факт дезертирства 4 бойцов, выдавал за красноармейца постороннего гражданина А., приведенного со станции Селикса и зачисленного в роту с целью уменьшения количества дезертировавших. О случаях побегов из частей вышестоящему начальству докладывали крайне неохотно и с большим опозданием. Из 33 донесений о дезертирстве, зафиксированных в июле 1944 г., только 1 было подано на следующий день после случившегося. Доклад по остальным происшествиям  растянулся более чем на месяц [12].
Наконец, нельзя отрицать случаи прямого саботажа военной учебы и отправки бойцов на фронт. В циркуляре Военного Совета ПриВО от 24 апреля 1942 г. внимание командиров обращалось на то, что «в армию проникли бывшие пленные красноармейцы, которые проводят разлагательную работу непосредственно в частях, задолго до отправки на фронт». В этой связи командирам запасных частей рекомендовалось немедленно приступить к полной проверке личного состава, для чего привлечь Особые Отделы НКВД СССР, органы прокуратуры и Военного Трибунала [13]. В документах 37 ЗСБ имеются сведения о подрывной работе, проводимой новобранцами из западных областей страны [14]. Последний вопрос требует предметного изучения.
Командованием гарнизона принимались разнообразные меры по недопущению дезертирства солдат из воинских частей. На всех выводящих из лагеря дорогах было установлено патрулирование. Запрещалось одиночное передвижение по гарнизону, даже в лазарет новобранцев предписывалось отводить строем. Для тех, кто для тех, кто не мог присутствовать на занятиях и оставался в расположении части, старшины рот должны были обеспечить проведение учебы на местах. Командиры рот и их заместители были предупреждены о самой строгой ответственности за допущение фактов самовольного оставления частей подчиненными им бойцами [15]. В подразделениях с большим количеством дезертиров вводилось казарменное положение, сохранявшееся вплоть до наведения порядка [16]. Специальным приказанием от 3 ноября 1944 г. всему офицерскому составу было запрещено держать личных связных и дневальных, использовать красноармейцев в иных личных целях [17].
До бойцов регулярно доводились сведения о печальной судьбе их бывших товарищей, дезертировавших из лагеря. Так, осужденный красноармеец 98 ЗСП был убит конвоем при попытке к бегству. Бывший сапожник 85 ЗСП был задержан в кинотеатре г. Пенза и при попытке скрыться также был убит патрулем [18].
За дезертирство военнослужащих жестко наказывали, вне зависимости от звания и должности. Решением военного трибунала 37 ЗСБ от 27 февраля 1943 г. заместитель командира роты 98 ЗСП получил 8 лет тюрьмы, был разжалован в рядовые и на 2 месяца отправлен в штрафной батальон. Несколько рядовых бойцов тогда же были приговорены к срокам заключения от 7 до 10 лет и к отправке в в штрафные роты от 2 до 3 месяцев [19]. Однако и такие меры не приводили к желаемым результатам, уровень дезертирства оставался неизменно высоким.
Таким образом, к основным факторам дезертирства в 37 ЗСБ можно отнести: тяжелые условия прохождения службы, недовольство солдат действиями командиров, слабый учет личного состава, а также подрывную работу и саботаж. При этом следует отметить низкую эффективность  мероприятий командования по борьбе с данным явлением.

Примечания
1. Центральный архив Министерства обороны РФ (далее ЦАМО). Ф. 37 ЗСД. Оп. 516328. Д. 5. Л. 64.
2. Там же. Оп. 432120. Д. 1. Лл. 11-11 об., 37, 79, 119; Ф. 20 ОШБ. Оп. 432105. Д. 1. Лл. 94, 139-140.
3. Там же. Ф. 37 ЗСД. Оп. 432120. Д. 1. Л. 37.
4. Там же. Оп. 538310. Д. 1. Лл. 16-16 об.
5. Там же. Оп. 432120. Д. 1. Лл. 41, 119.
6. Там же. Оп. 432119. Д. 23. Л. 38.
7. Там же. Оп. 432113. Д. 1. Лл. 6, 87, 172, 200, 203.
8. Там же. Лл. 135, 139.
9. Там же. Оп. 538340. Д.2. Л. 32.
10. Там же. Ф. 20 ОШБ. Оп. 432105. Д. 1. Л. 230.
11. Там же. Ф. 37 ЗСД. Оп. 432120. Д. 1. Л. 119.
12. Там же. Ф. 20 ОШБ. Оп. 432105. Д. 1. Лл. 140, 171.
13. Там же. Ф. 37 ЗСД. Оп. 432113. Д. 3. Лл. 73-74.
14. Там же. Оп. 516328. Д. 5. Л. 17.
15. Там же. Оп. 538310. Д. 1. Л. 4.
16. Там же. Оп. 432113. Д. 1. Л. 116.
17. Там же. Ф. 98 ЗСП. Оп. 549077. Д. 3. Л. 7 об.
18. Там же. Ф. 20 ОШБ. Оп. 432106. Д. 1. Л. 87.
19. Там же. Ф. 37 ЗСД. Оп. 538310. Д. 1. Л. 50.

Кладов В.Ю. Деятельность Пензенского лесхоза в контексте взаимодействия с частями Селиксенского военного гарнизона.
// XVI Лебедевские чтения: сб. материалов Всерос. науч.-практ. конф., посвящ. 70-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне (г. Пенза, 15 апреля 2015 г.) / под ред. А.В. Комплеева. - Пенза, ГУМНИЦ ПГУ, 2015. - С. 227-231.

В годы Великой Отечественной войны на территории, прилегающей к ст. Селикса Куйбышевской ж/д, дислоцировалась 37 запасная стрелковая бригада (дивизия), готовившая пополнение для фронта. Данное соединение являлось наиболее крупным из воинских формирований, образованных на территории Пензенского края. Боевую подготовку здесь единовременно проходили более 20 тыс. новобранцев, прибывших из самых разных уголков страны.
Масштабные вырубки леса на территории Светло-Полянского и Засурского лесничеств Пензенского лесхоза начались одновременно с формированием  воинских подразделений 37 ЗСБ. Жилая и бытовая инфраструктура учебного лагеря создавалась буквально «с нуля», что требовало самых решительных действий от руководства запасной бригады. Уже в сентябре-октябре 1941 г. для строительства землянок были использованы лесные территории, располагавшиеся к северу и северо-западу от станции. Житель пос. Монтажного так вспоминал эти события: «В сорок первом, когда война началась, они  весь лес напротив станции выпилили, и на плечах таскали бревна для землянок. Целая поляна осталась от этого». Тогда же началось строительство оборонительных сооружений: «Мы тогда жили на блокпосте, и там было построено танковое заграждение. Навалили сосен, чтобы танки не прошли. Мы еще после войны топили ими печку» [1].
Интенсивная вырубка лесов продолжалась и в последующие годы. Маскировка полигона и лагеря, а также обогрев жилья и приготовление пищи требовали значительного количества дерева. Необходимый лес обычно брали на следующих основных участках: в районе с. Леонидовка, с. Лопатки, а также на территории современного г. Заречного в районе улиц Литке, Коммунальной, Мира и 20-й дороги. Заготовленные бревна перемещали в требуемое место с помощью железнодорожных составов. Но гораздо более частыми были случаи подноса бревен вручную. Жительница Заречного В.Н. Яшина вспоминала: «Солдаты таскали целые деревья, не то что бревна какие-то. Смотришь — человек пятнадцать несут длинную сосну, сантиметров двадцать в диаметре. Со стороны Заречного носили, от станции» [2]. На сохранившихся штабных картах военного времени отмечены обширные площади в восточном районе «закрытого города», практически полностью освобожденные от лесной растительности [3, Лл. 1-93]. Опубликованная немецкая аэрофотосъемка подтверждает сведения о массовом уничтожении лесного фонда [4].
В условиях военного времени командиры подразделений считали излишним соблюдать предписанные лесничеством правила нормы вырубки. На имя командира запасной бригады неоднократно поступали жалобы, в которых сотрудники лесного хозяйства обращали внимание на незаконные заготовки леса в районе лагеря и прилегающих районах. Особенное возмущение лесников вызывало то обстоятельство, что командирский состав, обязанный бороться с нарушениями, зачастую, напротив, выступал застрельщиком незаконных действий. В составленном 16 мая 1943 г. акте сотрудники лесхоза указывали на случай, имевший место за день до того. Группа солдат по распоряжению командиров обезоружила лесника, пытавшегося воспрепятствовать уничтожению леса. На следующий день принявшие все меры предосторожности лесники задержали команду бойцов из двадцати двух человек и сержантом во главе. Последний заявил, что он послан рубить лес командиром роты, и о том, что подобные случаи повторяются у них ежедневно. Стремясь избежать наказания, командиры и бойцы называли лесникам вымышленные имена и фамилии, что затрудняло установление виновных [5, Лл. 19-19 об., 23].
В апреле 1944 г. военный прокурор 37 ЗСБ в письме на имя командира бригады просил прекратить лесопорубку в неотведенных участках, указывая на неоднократные жалобы со стороны лесхоза. Кроме того, он требовал возместить ущерб на общую сумму в 4280766 руб. [6, Л. 86] Однако несмотря на действия  властей, неприятные инциденты с участием военнослужащих имели место вплоть до расформирования Селиксенского гарнизона.
Командующий 37 ЗСБ генерал-майор Брынзов В.П. заявлял руководству Пензенского лесхоза: ««Я здесь в селиксенских лесах хозяин, и никакие ваши распоряжения выполнять не буду». Всего за 1941-1945 гг. военными частями, расположенными между ст. Селикса, с. Леонидовка и пос. Ахуны, «самовольно срублено 33 тысячи кубометров древесины», что составило «40% от плановой рубки леса». Стоимость «самовольно срубленной древесины» определялась в 250 000 рублей [7, С. 45].

Таблица 1. Динамика и состояние лесного фонда Пензенского лесхоза
в 1941-1945 гг.

Как видно из материалов таблицы, в Засурском лесничестве за годы войны площадь лесных насаждений уменьшилась на 1456 га (с учетом сокращения размеров подведомственных участков). Отметим, что именно на данной местности размещался военный лагерь 37 ЗСБ, что предопределило огромные масштабы потерь лесных угодий. Сильно пострадало от вырубок и Золотаревское лесничество, потерявшее за четыре года 241 га. Анализируя последствия формирования и деятельности Селиксенского военного гарнизона, не следует забывать об экологическом вреде, который наносили вырубки. Так, в акте от 1 октября 1942 г. сотрудники Засурского лесничества, производившие обследование в квартале 72, указывали на следующий факт: «В 1941 г. на всей площади плантации бересклета были построены землянки, из-за чего вся плантация погибла» [10, Л. 158].
Учитывая масштаб и темпы сокращения лесных площадей, руководство Пензенского лесхоза постоянно корректировало тактику своих действий. Новый план лесовосстановительных работ, составленный на период с 1943 г. по 1952 г., был рассчитан на максимальное восстановление потерь леса, произведенных за военный период. Объемы запланированных работ предусматривались осуществить в увеличенном количестве [11, Л. 45].
От руководства Пензенской области были запрошены дополнительные трудовые ресурсы. В 1944 г. решением Исполкома Пензенского Облсовета все местные органы власти обязывались полностью отмобилизовать необходимую лесничеству рабочую силу. С учетом  высокой степени занятости взрослого населения, по указанию ОБЛОНО к лесокультурным работам были привлечены учащиеся школ, расположенных в с. Бессоновка, с. Грабово, с. Мертовщина, с. Чемодановка, пос. Золотаревка и пос. Ахуны [12, Лл. 89, 95].
В целях максимальной эффективности лесозащитных мероприятий были разработаны новые мобилизационные планы по борьбе с лесными пожарами. Устанавливался круг ответственных лиц, начиная с дежурного на телефоне, и заканчивая председателем колхоза или совхоза, обеспечивающего пожарные команды инвентарем, питанием, автотранспортом и медицинской помощью. Для стимулирования мотивации сотрудников и развития у них творческой инициативы Пензенский лесхоз включился в Всесоюзное Социалистическое Соревнование предприятий Наркомлеса, Главлессбыта, Главлесоспирта и Главлесоохраны при СНК СССР [13, Лл. 1-72].
Однако главный объем лесовосстановительных работ был произведен только после окончания войны. План работ, реализуемых на территории Пензенской области, предусматривал организацию посева леса общей площадью 2000 га в 1946 г. и 4500 га в 1947 г. [14, Л. 20] Однако, несмотря на произведенные лесопосадки, следы от вырубок сохранялись еще очень долгое время. Своеобразной компенсацией за нанесенный лесу ущерб стала традиция, заложенная первостроителями г. Заречного: «Срубил одно дерево — посади пять взамен». Но даже коренные зареченцы не знают о том, что царственный лес, которым окружен их город, по сути является вечным памятником войне и ее ушедшим героям.

Литература
1. Воспоминания В.И. Прорехина хранятся в фондах МУК «МВЦ» г. Заречного (дата записи — 26.08.2014).
2. Воспоминания В.Н. Яшиной хранятся в фондах МУК «МВЦ» г. Заречного (дата записи — 27.11.2014).
3. Центральный архив Министерства обороны РФ (далее ЦАМО). Ф. 37 ЗСД. Оп. 432115. Д. 5.
4. Кладов В. Заречный: история одной загадки // Заречье. — 2014. — 3 сентября.
5. ЦАМО. Ф. 37 ЗСД. Оп. 538310. Д. 5.
6. Там же. Ф. 20 ОШБ. Оп. 432105. Д. 1.
7. Очерки истории города Заречного / под общ. ред. О.А. Суховой, О.В. Ягова. Коллективная монография. — Пенза: Изд-во ГУМНИЦ ПГУ, 2013.
8. Государственный архив Пензенской области (далее ГАПО). Ф. р. 2539. Оп. 1. Д. 97.
9. Там же. Д. 161.
10. Там же. Д. 115.
11. Там же. Д. 138.
12. Там же. Д. 128.
13. Там же. Д. 126.
14. Там же. Д. 175.