В самом центре Пензы на набережной реки Суры находится обелиск «Росток», сооруженный в 1967 году к 50-летию Октябрьской революции и ставший одним из символом города.

К нему очень любят приезжать молодожены после росписи в ЗАГСе. Как водится в таких случаях, они возлагают цветы к горящему Вечному огню, фотографируются на фоне реки и тут же в качестве неотъемлемого ритуала вешают замки на ограждение, стоящее вокруг площадки «Ростка» — в знак того, что их супружеская жизнь будет крепкой и неразлучной.
Рядом с обелиском находится стела «Слава героям». До 2011 года она была примечательна тем, что в нее в том же 1967 году было заложено письмо потомкам, которое надлежит вскрыть в 2017-м. Но в мае 2011 года были проведены работы по изменению ее внешнего вида и статуса. Тогда на одной из ее сторон, обращенной к городу, были установлены стеклянные «доски» с нанесенными на них именами пензенцев Героев Советского Союза, Героев Социалистического Труда, Полных кавалеров орденов Славы, Полных кавалеры ордена Трудовой Славы, Героев России и Полных Георгиевских кавалеров.

Список полных Геогргиевских кавалеров Пензенской губернии, размещенный на стеле, небольшой — всего десять фамилий:

В середине списка находится две одинаковые фамилии с разными инициалами — Новиков Иван Афанасьевич и Новиков Филипп Иванович.

О некоторых эпизодах из жизни одного из них, Новикова Ивана Афанасьевича, мы публикуем рассказ, любезно предоставленный порталу «Пензенские хроники» его внуком Виталием Петровичем Понятовым, проживающим в Пятигорске.

Прежде несколько слов о Герое.

Иван Афанасьевич Новиков родился 17 октября 1890 года в деревне Иванисовка Городищенского уезда Пензенской губернии. По призыву в армию в 1911 году попал в 5-й Туркестанский стрелковый полк, расквартированный тогда в Самарканде. В составе этого же полка принял участие в Первой мировой войне.
В 1915 г. старший унтер-офицер 5-го Туркестанского стрелкового полка.

Награжден Георгиевскими крестами:
4 ст. — № 37211 За выдающиеся подвиги храбрости и самоотвержения в боях с неприятелем. ст.67. п.19.
3 ст.
2 ст. — № 54431 (Приказ I Туркестанского армейского корпуса за № 162 от 27 февраля 1917 г. В дополнение Приказа за № 158 от 29 июня 1916 г., на осн.ст.67 п.18.)
1 ст. — № 18389 (Приказ I Туркестанского армейского корпуса за № 88 от 27 февраля 1917 г. В дополнение Приказа за № 236 от 29 августа 1916 г.)

Сведения о награждении А. И. Новикова Георгиевскими крестами предоставлены Ю. Г. Курепиным (г. Екатеринбург).

Иван Новиков (крайний слева во втором ряду) с сослуживцами из 5-го Туркестанского стрелкового полка. Самарканд, предположительно 1912 год. Фотография из семейного архива В. П. Понятова.

ИЗ РАССКАЗОВ МОЕГО ДЕДА НОВИКОВА И. А.

В период Первой мировой войны в русской армии использовались разъезды конной разведки. Разъезды, в основном, были парными. Во время таких разъездов и случались всякого рода происшествия, которые теперь мы считаем героическими. А участники тех событий просто выполнили свою военную работу. Им было немного лет, впереди — вся жизнь, идет война, энергия переполняет. Есть место и условия для выхода этой неудержимой энергии молодости.

Утро было покрыто сплошным непроглядным туманом. Мой дед с напарником разгребали своими конями мокрую мглу, окутавшую густой перелесок. Вихрь — верный конь моего деда начал проявлять беспокойство. Где-то слегка прослушивались звуки издаваемые людьми. Война учит многому: оказывается, если лечь на землю, воткнуть в почву кинжал и сжать рукоять зубами, то слышимость неоднократно улучшается (я потом в своих играх в «войнушку» проверял — сущая правда). Дед так и поступил. Звуки оказались немецкой речью. Разведчики спешились оба, по-пластунски поползли на германскую речь и вскоре оказались около лагеря врага.

Немцы разбили бивак на поляне. Кашевар раздавал пищу из дымящегося котла. Пирамидой составлены германские винтовки, рядом с которыми стоит немец-знаменосец со знаменем в чехле. Знаменосец тоже почему-то хочет есть. Но кашевар не обращает на него внимания, хотя тот его зовет и протягивает свой котелок. Разведчики лежат на земле в трех шагах от сапог вражеского знаменосца. Хранитель воинской доблести и чести прислоняет знамя к пирамиде винтовок и делает несколько шагов в сторону котла с вкуснейшей кашей. Кашу он получил… Но, вернувшись к пирамиде, знамени не обнаружил. Германцы открыли беспорядочную пальбу в молочную мглу, а разведчики — к своим коням и …

Потом был Георгиевский крест, вроде бы, первый по счету.
Место и дата описанных событий мне не известны.

Фрагмент фотографии из семейного архива В. П. Понятова

Событие разворачивалось летом, средь бела дня.

Неподалёку от деревни одиноко стоял полуразвалившийся сарай. Мой дед захотел использовать это строение в качестве туалета. Он отделился от своих разведчиков, спешился, открыл дверь в сарай. Строение оказалось битком забито германскими солдатами. Им недавно досталось от русских.

Дед не растерялся и потребовал бросать оружие и выходить по одному. Команды отдавал громко в надежде, что его услышат и разведчики. Немцы выходили по одиночке и без оружия и только потом обнаруживали, что перед ними единственный русский. Пока не прошло замешательство, тут и наши подоспели.
Вот так — всего несколько минут и — Георгиевский крест, кажется, второй.

Третья история тоже связана со знаменем, но уже нашим.
Знаменосец по молодости и от страха бросил в бою полковое знамя.
Дед переоделся в форму германского офицера, немного порепетировал: честь отдавать, немецкой манере посадки в седле и т. п., и вскоре въехал в село, близ которого и разворачивались события. Была уверенность, что наше знамя ещё не покидало этого населенного пункта.
Вскоре он увидел двух пеших польских офицеров (когда-то поляки успели повоевать на стороне Германии против России) с нашим зачехленным знаменем. Свое знамя он и в чехле сразу же узнал. Дед рассказывал:
«Мне бы они только наклонили знамя в мою сторону…».
Немец, да ещё и офицер, в германской армии имел статус значительно выше поляка. Сдерживая волнение (а, может, и страх), дед, проезжая мимо поляков, как бы мимоходом, вроде из любопытства, протянул руку в сторону поляков:
«Прошу, панове».
Те к нему знамя и склонили. Оставалось только ухватить его покрепче и пришпорить верного Вихря. Открыли беспорядочную стрельбу вслед всаднику. Однополчане прикрыли возвращение деда стрелковым огнем из лесочка…

И. А. Новиков, кавалер 3-х степеней Георгиевского креста
Русский всадник в развевающейся немецкой шинели благополучно ушел из занятого врагом села. Потом, среди своих, разглядывали немецкую шинель — вся в пулевых отверстиях. Сам мой дед и его конь не получили ни единой царапины.
Виновник всего происшествия — знаменосец видел всё происходящее в бинокль. После этого он потерял рассудок: то смеялся, то плакал. Потом резко уснул. Доктор приказал не будить, и он проснулся почти через сутки вполне нормальным человеком.
Рассказ был бы не полным, если не сообщить, что знаменосцем был родной младший брат моего деда Николай.
И снова был Георгиевский крест, вроде бы, третий по счету.
Место и дата событий не известны.

Историю четвертого креста ни я, ни моя мать (дочь Кавалера) не знаем.

Иван Афанасьевич Новиков, полный Георгиевский кавалер, 1917 г. Фотография из семейного архива В. П. Понятова.

ИЗ РАССКАЗОВ МОЕЙ БАБУШКИ
НОВИКОВОЙ ЕВДОКИИ ИВАНОВНЫ

Дед бывал иногда в отпусках, приезжал в родное село. В таких случаях Новиковы выбирались в город — почему-то в Кузнецк или даже Сызрань. Бабушка выдавала деду белоснежные перчатки. Заходили в ресторан. Там сидели майоры, полковники, даже генералы. Когда входил Георгиевский кавалер, все присутствующие вставали. Команду «вольно» дед подать не мог — он ниже званием. По этикету дед одевал белую перчатку и закрывал рукой кресты на груди. Все садились и продолжали своё веселье.

Красиво.
Казалось бы история незатейливая, но эпоху характеризует.

Снимок сделан в Кузнецке во время отпуска И. А. Новикова (крйний слева во втором ряду). На фото вместе с ним — его односельчане. Около И. А. Новикова сидит его жена — Евдокия Ивановна. Фотография из семейного архива В. П. Понятова.

РАССКАЗ ОДНОПОЛЧАНИНА МОЕГО ДЕДА —
ЖЕВАЕВА, УРОЖЕНЕЦА С. ЧААДАЕВКА

Как-то так получилось, что отряд разведки попал в западню. Впереди территория огорожена несколькими рядами колючей проволоки, а сзади превосходящий по силам отряд германцев. Дед приказал своим разведчикам:
«Уходите без меня! Они меня ловят!».
Когда разведчики отделились от своего командира, им удалось вырваться; немцы действительно сконцентрировали своё внимание на офицере. А дед обратился к коню:
«Выручай, Вихрь!»
и отпустил поводья. И Вихрь перемахнул проволочное ограждение. Конь поранил себе живот о колючую проволоку, потом лечился в конском лазарете.
Дед вообще о своем Вихре рассказывал как о человеке и говорил, что ему он обязан своей удачей и самой жизнью.

ПОСЛЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Как мой дед Новиков И. А. попал в дивизию Чапаева, я могу только догадываться. Скорее всего, на сторону большевиков они перешли всем полком (или довольно большой его частью). В пользу такого предположения говорит и тот факт, что мой дед воевал у Чапаева вместе со своим конем Вихрем. В некоторых источниках упоминается Туркестанский полк в составе дивизии. У Чапаева дед так же, как и в Империалистическую войну, командовал конной разведкой и эскадроном (про эскадрон может быть неточность).

В Первую мировую судьба хранила моего деда. Я не знаю ни одного случая, чтобы дед был даже легко ранен. Это и понятно: разведчики в атаку не ходили. В Гражданскую — дело совсем иное. Однажды в бане я увидел у деда шрам — яма на теле справа чуть ниже пояса, и конечно же пристал с вопросами. Дед рассказал:

«Да, мы с белоказаком друг другу скачем навстречу. Я с шашкой, а он — с пикой. Как столкнулись, так он пикой и вытаскивает меня из седла. А его шашкой. И понесли обоих: меня в лазарет, а его хоронить».

Были на теле деда и другие ранения: от клинка и пули.

Наградами в Гражданскую не баловали, могли поощрить «красными революционными шароварами» (как в известном фильме). Чапаев часто награждал своих бойцов то своим оружием, а то и предметами своей одежды. Дед рассказывал, что однажды он получил из рук начдива папаху (не знаю, за что), а однажды получил Чапаевскую шашку. (Дед рассказывал, что однажды Чапаев кого-то наградил своим конем.) Папаху, понятное дело, дед благополучно износил. А вот шашкой я в дедовском дворе, будучи пацаном, размахивал. Шашку дед получил за то, что он вместе с пулеметчиком где-то на мосту сдерживали натиск беляков до подхода чапаевцев. Вроде бы звучала фамилия пулеметчика Очкин (не утверждаю). Но то, что этот пулеметчик был родом из соседнего села Лопатино, помню четко.

Мой дед дважды бывал у беляков в плену. При этом Вихрь в плен не сдавался, и оба раза возвращался в свой табун.
Во время первого пленения деда привели на допрос, где присутствовал генерал Дутов (он там командовал казаками). Дед встречался с Дутовым в Империалистическую. Генерал деда узнал и спросил:
«Как думаешь, Новиков, удержу я занятые сегодня позиции?».
Дед ответил:
«Чапаев, не даст тебе здесь завтра пообедать (ну, естественно, с «Вашимиблагородиями»)».
Дутов приказал деда расстрелять завтра сразу же после обеда. А с утра беляков выгнали и деда освободили.
Второе пленение имело предысторию и последствия. Однажды, в каком-то селе, откуда только что выбили белых (а села тогда за один день переходили по несколько раз из рук в руки), дед увидел около одного дома коня у крыльца. Спешился и захотел войти в дом. Только поднялся на крыльцо, как из двери выскочил казак и через перила прыгнул на коня. Дед взмахнул клинком, но казака не достал, а перила перерубил. Казак ускакал, дед ругнулся… Вскоре об этом и забыл.

Через некоторое время попал в плен. В те времена жены казаков разбирали пленных красноармейцев в качестве бесплатной рабочей силы (хозяйство есть, а мужики воюют). Мой дед и его товарищ, которого звали Антоном (фамилию не знаю) попали вдвоем к одной казачке. Условия были сносными, и бежать они не торопились, а решили подождать весны. Однажды хозяйка сообщила, что должен приехать муж и велела навести во дворе должный порядок. Вскоре явился хозяин. Деду его лицо показалось знакомым. Казак выяснил у жены имена работников и обратился к деду:
«Иван, сегодня у меня будут гости. Зарежь поросенка».
Дед наотрез отказался. Он никогда в жизни не резал скотины. Вот не мог. Этим грязным делом всю жизнь занималась бабушка, или звали кого-нибудь на помощь. Казак возмутился:
«Поросенка он пожалел! А шашкой махать у меня над башкой он может! Перила на щепки перевел».
Тут дед его и вспомнил. С поросенком справился Антон. И решили они вместе, что пора уносить ноги. Вскоре и бежали. Дело было зимой, одежонка плохенькая, есть нечего. Около какого-то села Антон решил войти в село, чтобы разжиться едой и одеждой. Дед отговаривал:
«Потерпи, Антон. Еще один день — и будем у своих».
Но Антон пошел в село, а дед заснул в стожке сена. Разбудила его чья-то речь. Дед дырочку проковырял в сене и увидел Антона с несколькими казаками. Дед все видел и слышал. Антона пытали, требовали сказать, где второй «краснопузый». Выстрелят ему в руку и задают вопрос. Ответа нет — стреляют в ногу. Антон через боль сказал:
«Один я тут был. Что поймали, то и получите».
Прозвучал последний выстрел… Казаки ушли, дед похоронил Антона в снегу. На следующий день дед добрался до своих. Всю оставшуюся жизнь дед ежегодно, в конце января, в день гибели Антона, ходил в церковь и поминал друга. Сам дед был не очень набожным, православие для него было больше набором традиций русского человека, чем религией, а вот Антон к вере относился серьезно. Потом, после войны, если мой дед одевал праздничные одежды и шел в церковь, значит Иван Афанасьевич поминает друга. Так было до самых последних лет его жизни и даже в Пятигорске.

ОДИН ИЗ РАССКАЗОВ ДЕДА О ВИХРЕ

Однажды летом дед наткнулся на казачий разъезд. Погода хорошая. Летний лесок. Дед размечтался о доме, о жене, и не заметил тревожного поведения Вихря. Когда все понял, было уже поздно. Казаки уже близко. Скакать наутек – они заметят. Их много. Дед обратился к коню:
«Надо прятаться».
Вихрь одним прыжком оказался в придорожной канаве.
«Умер, Вихрь», — скомандовал дед.
И конь вытянул ноги, изображая мертвого коня. Покойником прикинулся и всадник. Казаки проехали мимо. Один из них порывался снять седло, но другие отговорили, дескать, ни к чему с дохлятины седло.
«Живем, Вихрь!» — и конь вскочил на колени, подставляя хозяину спину…

О ЧАПАЕВЕ

Чапаева дед вспоминал, как выдающегося военного начальника. О способностях Василия Ивановича, как стратега и тактика, забит весь Inet. А вот об одной особенности Чапаева я узнал от деда. У Чапаева был не то, чтобы дефект речи, а манера говорить скороговоркой. Его часто не понимали. Вот он собирает командиров, ставит задачу, и половина народа его не поняли. Переспросить страшно, можно и в морду получить. После таких совещаний выходили из штабной избы, и Фурманов (его дед называли Митей) за перекуром растолковывал, что там начдив хотел сказать. Вот такой штришок к портрету.

А в остальном дед был просто влюблен в начдива: в его отвагу, его дар стратега, его умение всегда найти единственно правильное решение. Анекдоты про Чапаева считал высшим проявлением глупости и кощунства.

Дед был свидетелем гибели начдива. Чапаев, может быть, остался бы жив, если бы спрятался за коня. Ему кричали, чтобы он плыл по другую сторону от коня. А в это время белые уже разворачивали пулемет… Дед говорил, что начдив не дотянул совсем немного.

После смерти Чапаева бойцы поклялись, что не оставят семью начдива. Помогали ей всячески. Однажды дед с товарищами посещал семью Чапаева. Они привезли продукты, собранные чапаевцами деньги. Вдова начдива угощала бойцов картошкой, огурцами, капустой — разносолами того времени. Тогда дед даже не знал, что это была, в общем-то, чужая Чапаеву женщина, взявшая на себя заботу о детях начдива, и сами дети у Чапаева были приемными (факт общеизвестный).

Из периода Гражданской войны мой дед вынес стойкую неприязнь к казачеству. Вспоминал белоказаков с брезгливостью. По его рассказам, казаки, воевавшие с белогвардейцами, отличались мародерством, крохоборством, неоправданной жестокостью. Сейчас переосмысливают историю, и я вполне допускаю, что скоро такие, как мой дед, будут описываться в учебниках, как враги России и русского народа. Но мой дед видел своих мертвых товарищей с выколотыми глазами, отрубленными руками. Видел он в таком же состоянии и мирных граждан — членов семей красноармейцев. Красные, если отступали, не травили колодцев. Впрочем, так можно скатиться до политической дискуссии. Тем не менее, мое мнение: казачество, как весьма уважаемое сословие, прекратило своё существование в 1917 году. О теперешних ряженых придурках, называющих себя возрождённым казачеством, и говорить-то брезгливо.

Вскоре после гибели Чапаева его дивизию перебросили на Юго-Запад, на Украину. Жизнь моего деда в этот период мне совсем неизвестна. Гражданская война вскоре закончилась. В каком-то городке дед командовал чем-то вроде парада в честь годовщины революции. После парада Кутуков (новый комдив) предлагал деду учебу в школе красных командиров (академия тех времен). Дед наотрез отказался, потом иногда сожалел. Я думаю, если бы он согласился, то в 37-м точно б расстреляли.

Тут декрет вышел о сокращении Красной Армии, и дед демобилизовался. Вихрь в это время приболел. Прощание с верным конем проходило в конском лазарете (или как там его называли). Дед пришел к коню с таким количеством сахара, какое только смог достать. Расставались тяжело, и дед рассказывал, что плакали оба. Вот так мой дед расстался с этим благородным животным. Помнил его всю свою жизнь. На тот момент Вихрю было 24 года. Это очень почтенный лошадиный возраст.

ПОСЛЕ ВОИНСКОЙ СЛУЖБЫ

Дед вернулся в Иванисовку, приступил к мирной жизни.
Работал конюхом в колхозной конюшне.

В конце 20-х — начале 30-х деда арестовали и поместили в Городищенский следственный изолятор. Обвинения такие: зять лишенца и царский офицер (хоть и унтер). Следователь попался не оголтелый, поэтому дед отделался очень легко. До суда не дошло, и месяца через полтора дело просто закрыли. Но, как говорится, осадок остался. Время было голодное. Георгиевские кресты в сознании деда несколько утратили свой статус. По этим двум причинам кресты были обменены на мешок картофеля.

Новиковы собрались и уехали в Ташкент. Когда-то мой дедушка служил в Самарканде, места немного знакомые, обычаи узбеков тоже. Купили глинобитный домик. Дед работал путевым обходчиком на железной дороге. В Ташкенте жили недолго — младшей дочери (моей матери) не подошел климат. Мама помнит, что в Ташкенте она закончила 2-й класс, значит, 1931-й год.

Новиковы вернулись в Иванисовку и выкупили у колхоза дом моего прадеда, «лишенца» (бабушкина отца). Дедушка стал работать в колхозе садоводом-огородником. Колхоз обучал его на каких-то курсах садоводов и даже отправлял его на полгода куда-то на практику. Так он проработал садовником до самой пенсии.

Иван Афанасьевич Новиков в своем саду. д. Иванисовка, лето 1964 г. Фотография из семейного архива В. П. Понятова.

Иногда его находили и приезжали к нему в гости сослуживцы и по Империалистической, а чаще по Гражданской. Да их и в соседних деревнях было множество. Его посещала однажды Мария Попова (Анка поФурманову). Я отчетливо помню её фото — маленькая карточка, примерно 6х9, с надписью на обороте:
«Приятно знать, что боевые друзья живы».
Это не дословная цитата. Фото Поповой сгинуло в дебрях Пензенского краеведческого музея. Дед туда кое-что передавал по просьбе музея.

Иван Афанасьевич Новиков перед своим домом в Иванисовке, 1964 г. Фотография из семейного архива В. П. Понятова.

Однажды интересный случай произошел на моих глазах. Был летний вечер. Дедушка с бабушкой и я сидели на скамейке и ждали стадо (мои старики держали двух коз). Тут перед двором останавливается «Волга», и из нее — мужчина. Представился каким-то пишущим мемуары генералом и попросил деда поделиться воспоминаниями. Дед был не против. Но тут случился порыв ветра, и упали ворота. Дед расстроился и всю свою досаду вылил на генерала. Дескать, ездят тут всякие, а ворота падают, а в сельсовете лошадь не выпросишь, чтобы из леса дубовые столбы привести, и пенсию платят 17 рублей на двоих (в те времена пенсия колхозника составляла 8,5 рублей). В общем, встреча состоялась. Но благоразумие взяло верх очень скоро; генерал-то какое отношение имеет к воротам. Вскоре сидели за самоваром, пили чай и не только. Генерал у нас заночевал. Потом он где-то похлопотал, и дед стал получать пенсию в размере 38,5 руб.

Иван Афанасьевич Новиков перед своим домом в Иванисовке, 1965 г. Фотография из семейного архива В. П. Понятова.

В Великую Отечественную мой дед не призывался уже по возрасту. Но однажды принимал участие в поимке дезертиров. Объявились такие в окрестностях Иванисовки. Они были родом из Веденяпино. Эти дезертиры воровали овец у сельчан, одежду. И иванисовцы под эгидой участкового организовали облаву. Одного поймали, и двоих убили. Одного убитого приписывают моему деду. Дед этот факт не подтверждал, но и не опровергал.

Когда старикам стало тяжело жить самостоятельно, мои родители привезли их в Пятигорск. Вскоре дедушка умер. Его похоронили с бантом Георгиевской ленточки на груди. Через полгода умерла и бабушка.

В. П. Понятов.

Об авторе: Понятов Виталий Петрович, внук Ивана Афанасьевича Новикова. Родился в 1952 году. Закончил Рязанский радиотехнический институт в 1977 году по специальности «системотехник». На пенсии, но продолжает работать в одной из пятигорских фирм, занимаясь проектированием и инсталляцией СКС.

ИВАНИСОВКА Городищенского района Пензенской области
Русская деревня Нижнеелюзанского сельсовета, в 11 км к югу от него. На 1.1.2004 – 71 хозяйство, 175 жителей. Основано на реке Кададе около 1700 года стольником Никитой Борисовичем Болтиным. Возможно, названо по фамилии прежнего землевладельца Иванисова. Так, в XIX веке в Пензе жил купец Иванисов, автор стихотворного описания города. С 1780 года в составе Кузнецкого уезда Саратовской губернии. Численность населения: в 1859 – 503, 1930 – 1216, 1939 – 859, 1959 – 528, 1979 – 237, 1989 – 206, 1996 – 220 жителей.
2. Полубояров М.С. - http://suslony.ru, 2007.
http://inpenza.ru/gorodische/ivanisovka.php