«Эх, путь-дорожка фронтовая…»
Вот такими они были на фронте: водитель прожекторного расчета Матвей Умец и прожектористка Маша Сарвилина

Автор: Виктор Горелов

После тяжелейшей контузии, полученной от взрыва то ли бомбы, то ли крупнокалиберного снаряда, 16 апреля 1945 года ефрейтор Матвей Умец оказался в госпитале. До Берлина оставалось всего ничего. На подступах к нему отдельный прожекторный батальон Второго Белорусского фронта под командованием маршала Рокоссовского участвовал в грандиозном штурме немецких позиций. Все 100 прожекторных установок батальона навели лучи на вражеские траншеи, доты и дзоты, превратив глубокую ночь в яркий день. А за прожекторами всего на одном километре находилось 349 наших орудий! И все они били почти прямой наводкой по немецкой обороне. Та, естественно, не молчала, открыв огонь из всех видов орудий и стрелкового оружия. С неба с завыванием сыпались бомбы. В общем, был ад. Для 23-летнего ефрейтора, водителя автомобиля с прожекторной установкой, это был последний бой. Из медсанбата парня перевезли в польский город Лодзь, где находился большой тыловой госпиталь. В нем он и провел почти полгода, пока не пришел в себя окончательно, был признан врачами здоровым, хотя к продолжению военной службы уже непригодным. И его демобилизовали – езжай, парень, в свой Биробиджан…
- А как выражалась контузия? – спрашиваю у Матвея Васильевича.
- Соображалки не стало. Все забыл, когда в себя пришел. Постепенно входил в память и домой поехал в полном сознании…
Не стерлось из памяти и название деревни со странным названием Матчерка в Пензенской области, откуда была призвана в армию Маша Сарвилина, с  которой они вместе прослужили в одном прожекторном расчете с 43-го по 45-й год - до того момента, когда Матвей погрузился в темень беспамятства, был увезен в санбат, а Маша в составе прожекторного батальона пошла воевать дальше по Германии.
Друг другу они нравились – здоровенный бравый шофер «ЗИСа» прожекторной установки и прожектористка Маша, красивая деревенская дивчина, работящая, здоровая, добрая. Раз даже сфотографировались вместе и карточки на память получили.
- Пока ехал поездом из Польши, познакомился с мобилизованным тоже парнем,- вспоминает Матвей Васильевич. – Рассказал ему и о Маше. Где она сейчас? Говорю, может, служит еще, а может, уже дома в своей  Матчерке. «Да что гадать, - говорит мой попутчик. – Сойди на станции Земетчино, оттуда доберешься до деревни».
- Так и сделал, - вспоминает он. – Вышел из вагона, смотрю – у вокзала мужик на телеге с впряженной лошадью. Спрашиваю, как добраться до Матчерки. «А чего добираться, - говорит, - я туда еду. Неси свой багаж и едем…»
А из «багажа» у меня в вещмешке бритва, кружка, ложка, полотенце, чистые портянки, - с улыбкой вспоминает этот эпизод Матвей Васильевич.
Пока захудалая лошаденка влачила по ухабистой дороге телегу, солдат рассказал попутчику свою историю. Семья его отца, огромного роста и силы  Василия Ивановича Умеца, приехала в 37-м по переселению в Биробиджан из Белоруссии, и их направили на лесоучасток за девять километров от сегодняшнего дачного городка, что на двенадцатом километре у подножия Шухи-Поктоя. Там и работали на лесозаготовках. К восемнадцати годам Матвей закончил курсы шоферов и успел немного поработать на «захаре».  Мобилизовали его через неделю после начала войны, направили в учебную часть недалеко от тогдашнего города Ворошилова-Уссурийского. Там четыре месяца сборную команду из Приморья и Приамурья командиры учили нехитрому солдатскому искусству: штыковому и рукопашному бою, обращению с разными видами оружия, маскировке на местности, окапыванию…
Потом эшелон с резервом 17 суток шел от Уссурийска в Москву. В столице бойцов поселили в Чернышовских казармах. На второй день с Матвея и других ребят сняли белые овчинные полушубки и яловые, которым не бывает сноса, сапоги, дав взамен шинелишки, обмотки и почему-то венгерские ботинки. В них Матвей, да и многие другие солдаты, обмораживали пальцы. Те ребята, что поопытнее, свои полушубки и сапоги пропили еще по дороге на Москву, как будто знали, что в столице это добро им не удастся поносить.
В Чернышовских казармах и был сформирован отдельный прожекторный батальон, который тут же и был брошен на передовую.
- У нас, как ты понимаешь, была ночная работа, - рассказываем Матвей Васильевич. - Становимся на позицию сразу за боевыми порядками. В прожекторном расчете семь человек: командир сержантского звания, водитель «ЗИСа», двое прожектористов – первый и второй номера, двое слухачей с раструбами, которые помогают пораньше услышать гул вражеских самолетов, еще связист. Все, кроме командира и шофера, - девушки. Кстати, большая часть зенитных расчетов, которые мы обеспечивали работой, тоже комплектовались из девушек.
Получаем сообщение от слухачей о приближении немецких самолетов, включаем прожектор, который обеспечивается током, чтобы возникла вольтова дуга, от динамо работающего двигателя «ЗИСа». Ширина луча – 150 метров. И вот в него надо поймать и «удержать» подольше «юнкерс» или «хейнкель», чтобы зенитчики могли пристреляться к цели. «Юнкерсы» - те быстрые и верткие были, достать их не так просто. А вот «хейнкелей» девчата-зенитчицы лупили только так… С Машей Сарвилиной вместе и провоевали почти три года…
В общем, за разговорами незаметно и преодолели Матвей с мужиком путь от станции до Матчерки. Хозяин лошаденки подъехал прямо к дому Маши. Матвей вошел в избу и посреди большой горницы увидел Машу. Девушка держала в руках таз с водой – помыла пол и собиралась выйти во двор.
В общем, таз из рук девушки выпал, и грязная вода разлилась по горнице огромной лужей. Она-то считала Матвея погибшим в том страшном штурме немецких позиций. А он, пока к нему пришла «соображалка», выпал как бы из жизни.
- Маша, когда демобилизовалась, вернулась в свою деревню, - рассказывает Матвей Васильевич. – Родителей уже не было в живых. В доме они и жили с братом Андреем. В общем, Маша согласилась выйти за меня замуж.
Решили свадьбу сыграть в Матчерке. С Андреем накопали на колхозном поле четыре мешка сахарной свеклы, заварили на ней брагу, а ее перегнали на самогон. Был на свадебном столе жареный гусь, ну, само собой, картошка, огурцы, капуста. Явился в дом и парень, который, как говорит Матвей Васильевич, подбивал к Маше «клинья».  С двумя дружками. То есть отбить у Матвея невесту.
- Мы встали стенкой с Андреем, еще двумя его товарищами…
Чем бы все кончилось, не знаю, но драка не завязалась. Машин ухажер, видимо, понял, что ему не светит ни схватку выиграть, ни девушку заполучить…
Вскоре после свадьбы Матвей увез Машу в Биробиджан. Сел в «Бирторге» на грузовик, потом возил с делян лес, последние годы перед пенсией шоферил в переселенческом отделе облисполкома. Мария Семеновна отработала многие годы уборщицей, родила двух сыновей и двух дочерей. Остались трое – Витя, сын, нелепо погиб, попав под автомобиль. Матвей Васильевич, почитай, своими руками (иногда помогали соседи) построил в поселке Партизанском областного центра домину на семь(!) комнат с десятью окнами, поставив его на заливной бетонный фундамент. Надеялись с Марией Семеновной собрать в дом всю семью. Но… у молодых свои планы. Четыре года назад дом Матвей Васильевич продал, переселился в городскую квартиру – хоть какое богатырское здоровье ни было у него, а уже пошаливает. И Мария Семеновна уже нездорова, чтобы держать дом с 15 сотками огорода. Обоим уже по 88 лет.