http://pravoslavie58region.ru/index.php … i-2145.htm
13.04.2010
Кровью омытая победа
Николай Петрович Морозов продолжительное время работал на Базе оборудования Пензенского приборостроительного завода. Несколько лет назад с ним, ветераном Великой Отечественной войны, в канун очередного юбилея Победы встретился его бывший коллега, известный в Заречном поэт, член Союза писателей России В.П. Иванов. Виктор Петрович записал рассказ фронтовика, который мы сегодня публикуем. Николая Петровича уже нет в живых, но мы, ныне живущие, не должны забывать, какой ценой доставалась победа.
Трудный путь от Бреста до Пскова
Довоенная срочная служба Николая Морозова началась в покрывшем себя славой в первые месяцы войны 333-м стрелковом полку. Командовал полком, стоявшим в Брестской крепости, майор Павлов. Николаю довелось тогда познакомиться с нашим земляком, будущим Героем Советского Союза Андреем Кижеватовым, знал он и маленького воспитанника музвзвода Петю Клыпу. Имена этих героев вошли в историю страны, остались на книжных страницах.
В 1940 году рядовой Морозов был направлен из Бреста в военное училище в Новгород-Волынский. Училище вскоре перебросили в Ярославль, а 12 июня 1941 года состоялся досрочный выпуск молодых лейтенантов. Полтора года вместо положенных двух. От западных границ уже тянуло порохом Второй мировой войны.
Затем последовал приказ о назначении, и за пять дней до начала войны 23-летний лейтенант Морозов принял стрелковый взвод 235-й дивизии.
Таким образом, войну он уже встретил, как говорится, на боевом посту, числящимся во всех полковых списках, проходящих по всем видам довольствия. Это не угрожало хотя бы безвестностью, но ни славы, ни жизни не обещало. А 23 июня в Иваново всем полкам дивизии вручили знамена. Через несколько дней погрузились в эшелоны — и начался долгий путь Николая Морозова и его товарищей.... Первый бой — это память на всю жизнь. Его батальон окопался на берегу реки Великой, под Псковом. Голое поле, практически никаких укрытий. Лейтенант Морозов со взводом держал небольшую высотку, похожую на тарелку. И было у него всего два «максима» да две 45-мм пушки, поставленные на прямую наводку.
На рассвете 29 июня, около 4-х часов утра, они увидели двигающихся на них 16 бронетранспортеров, танки и пехоту. Бой начался... Среди его общей страшной картины ему врезался в память эпизод: плачущий снайпер, который никак не мог за-крыть затвор винтовки оттого, что туда попал песок, и сквозь слезы все повторял: «Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант...».Перед началом боя в батальоне было 800 человек. После осталось 13. Кто мог упрекнуть лейтенанта Морозова, что он не удержал свою первую в жизни высоту, что немцы прошли через боевые порядки батальона! Вся страна вдоволь испила горечь 41 -го года, оплатив этот год жизнью лучших своих сынов и дочерей...
Бой, санбат — и снова в бой
Фронтовой путь Николая Петровича Морозова, словно вехами, отмечен его ранениями. И первое из них было получено в августе 41-го года. Шли колонной по лесу и не ожидали, как нарвались на немцев. Он успел подать команду и бросить гранату, вот тут-то при броске его и прошило разрывной пулей в грудь и левую руку.
После госпиталя он был направлен в распоряжение штаба Архангельского военного округа, там формировались сталинские лыжные бригады. Именно так они назывались в то время. Принцип формирования по личному составу был такой: половина коммунистов, процентов двадцать — комсомольцев. Прекрасное обмундирование, все на лыжах, даже артиллерия. Судя по всему этому, можно было понять, что дела этим соединениям предстояли серьезные. Вот только один боевой эпизод из того времени.
...Командир корпуса генерал-майор Гагин лично поставил эту задачу старшему лейтенанту Морозову: перейти железную дорогу Мга-Кириши, не затевая боя, углубиться в оборону немцев на 5 — 6 км и занять там оборонительный рубеж. Выполняя эту задачу, они с ходу захватили восемь немецких орудий, плохо охраняемых своими расчетами, которые в основном были в блиндажах. Из одного из этих блиндажей прямо на старшего сержанта Плотникова выскочил командир немецкого дивизиона с парабеллумом наизготовку. И тут даже уже повидавший виды и далеко не слабенький старший лейтенант Морозов был поражен. Плотников ударом винтовки сверху вниз выбил парабеллум у немца, следующим движением мгновенно всадил в него штык и перекинул немца через себя. Ярость боя, святая ненависть к врагу, наверное, удесятеряли силы бойцов. За этот бой Николай Петрович был удостоен своей первой фронтовой награды — ордена Красной Звезды.
В марте 42-го — второе, сквозное пулевое ранение ноги. По тем временам это считалось обычным, легким ранением. Отлежался немного в армейском госпитале — и снова в путь.
Долгое эхо войны
После госпиталя он был назначен командиром разведроты. Перед ними поставили задачу — добыть языка. А в роте было всего… шесть человек, и поэтому командир пошел за языком тоже. Когда под сильным огнем вытаскивали пленного немецкого пулеметчика на нейтральную полосу, командира снова ранило в ту же руку, что и в первый раз. Только пуля вошла в плечо и прошла по спине под левую лопатку. Но они все-таки сдали пленного командованию. А вечером в этот же день Николаю Петровичу должны были вручать партийный билет — раньше все как-то обстановка не позволяла. Начальник штаба только спросил: «Продержишься, лейтенант? Выпей-ка фронтовых... для бодрости». Он продержался. А все остальное было уже потом: изматывающая болью дорога, медсанбат, полтора месяца госпиталей и новое возвращение в родную бригаду.
…Сентябрь 42-го, готовился прорыв блокады Ленинграда. И снова он — командир разведроты, и снова приказ — взять языка во что бы то ни стало: командованию очень нужны были оперативные сведения.
Роща Круглая... Николай Петрович помнит ее, как будто вчера гулял там. К штабу немецкого батальона ползли по канаве, сняв по дороге шесть мин. Ворвались в штаб без единого выстрела, используя в качестве оружия только ножи. В плен был взят начальник штаба батальона. И уже при отходе, когда они делали передышку в лесочке, попали под налет немецких бомбардировщиков. Убило разведчика-сержанта, пленному майору оторвало ногу. Не нашли товарищи и своего командира — только его автомат... Пошли дальше. Но щемило сердце у лучшего друга Васи Сидорова: вернулся и заметил-таки в груде вывороченного взрывами торфа каблук сапога.
Товарищи откопали командира. Сильнейшая контузия и ранение руки обрывком телеграфного провода. Разговаривать он начал через восемь дней, слышать — через полтора месяца, и только через три месяца ему разрешили снова вернуться на фронт. К счастью, это было четвертое и последнее серьезное ранение, но с возрастом, особенно в последние годы, оно давало о себе знать. Нет, он не кричал, он разговаривал нормально. Так ему казалось. Просто в его ушах навсегда осталось громкое эхо войны.
…Николай Петрович Морозов закончил войну в Норвегии, в Киркенесе, в захвате которого он непосредственно участвовал, а ратную службу в Прибалтике завершил подполковником — командиром батальона уже в 1960 г.
Михаил КОСОВ
