Заслуженные ветераны.
ПЕРЕД СУДОМ ПАМЯТИ И СОВЕСТИ.
Рабочий день заканчивался. Майор Ханов сидел за письменным столом и знакомился с поступившими документами. На одном из них лаконичная резолюция генерала: "П.И. Ханову! Примите меры к розыску!". Документ проходил под индексом "К", что означало - "взято на контроль". Это была ориентировка о розыске фашистского пособника, сотрудника группы N 724 тайной полевой полиции (ГФП-724). О разыскиваемом сообщалось, что он Кузнецов Иван (фамилия, по известным причинам, изменена), примерно 23-25 лет, уроженец Пензенской области, указаны некоторые наиболее характерные внешние приметы. Двадцать лет прошло после окончания войны, а ориентировки такого рода, о розыске преступников, оставивших вместе с фашистами кровавый след на нашей земле, все еще нет-нет да поступали. Напасть на следы изменников было не так-то просто. Они тщательно скрывали свое сотрудничество с гитлеровцами, подделывали документы и часто меняли места жительства.
Вновь розыск. Сколько было их? Ханов в этом сложном деле давно не новичок, годы работы в контрразведке сделали Петра Ивановича опытным оперативником. По образованию педагог, до призыва в армию, успел поработать директором школы, прошел Великую Отечественную войну. С 1944 года на службе в органах государственной безопасности. Отличительными качествами Ханова, многие сослуживцы называли целеустремленность и объективность. Для него самого же главным принципом было: не жалей себя - самая гордая, самая красивая мудрость на земле.
Ознакомившись с документами, Петр Иванович разгладил темные, волнистые волосы. Чувствовалась усталость, прошедший день выдался напряженным.
За годы службы в контрразведке, в том числе и на территории освобожденной от фашистских захватчиков, вплоть до откомандирования в 1953 г. в Пензу, Ханов знал, что ГФП была карательной организацией. Лица, служившие в ней - военные преступники. Подозревать кого-либо в причастности к ней, значит выдвинуть против человека серьезное обвинение, а для этого необходимы веские и обоснованные доказательства.
На утро следующего дня в Минск и Гомель ушли срочные телеграммы. В архивах Москвы и Ленинграда, по запросам из Пензы, начался сбор материалов о деятельности ГФП-724. Направлен запрос о предоставлении подробных сведений о Кузнецове, которыми располагал инициатор розыска - Управление госбезопасности по Гомельской области.
Майор задумался. Ошибки в таком деле не допустимы. Вспомнился недавний случай. Подозреваемый в измене Родине и службе в немецкой полиции, обвинялся в том, что осенью 1941 года, вместе с гитлеровцами, участвовал в расстрелах мирных жителей, содержавшихся в гестапо. Имелись показания граждан, будто бы видевших обвиняемого в числе карателей на месте расстрела. Обращало на себя внимание то, что в деле отсутствовали материалы по отработке оправдательных версий. Не были исследованы такие важные обстоятельства: как, когда поступил в полицию, имеются ли на указанном месте свидетельства массовых захоронений и др. В процессе проведенного доследования было установлено, что обвиняемый действительно поступил на службу к оккупантам в полицию, но не в 1941 году, когда проводились массовые расстрелы советских граждан, а в мае 1943 года., на вооружении имел винтовку, нес охрану моста. Об этом говорил и сам обвиняемый. Однако, версия о его участии в карательных акциях и расстрелах не подтвердилась и по той же причине, что к осени 1943 года гестапо на этой территории уже не существовало. Последнее обстоятельство ставило под сомнение выдвинутые против него обвинения.
В результате проведенного эксперимента на местности, свидетели не могли дать точных показаний и утверждать, что видели именно этого полицейского. Дело было прекращено, арестованный из-под стражи освобожден. За недоработку следствия, перед ним пришлось извиниться и выплатить денежную компенсацию за время пребывания в следственном изоляторе. Не допустить ошибку на этот раз, вовремя исправить ее, чтобы не надуманно не обвинить человека в кровавых преступлениях, вот самое главное в работе розыскника и следователя.
Вскоре по делу о розыске Кузнецова, из архива ЦК КП Белоруссии была получена справка о том, что в годы Великой Отечественной войны, на территории оккупированной фашистами, действовала 724-я группа тайной полевой полиции (ГФП-724) - полицейского органа военной контрразведки немецкой армии. В 1941-1944 годах группа ГФП-724 проводила свою карательную деятельность в зонах военных действий гитлеровских войск и в прифронтовом тылу группы армий "Центр", на территории Смоленской, Витебской, Могилевской, Гомельской и Брестской областей. Сотрудникам ГФП, в соответствии с уставом, утвержденным в 1938 году одним из главных военных преступников фашистского режима Кейтелем, предоставлялись неограниченные права. Они вербовали агентуру и засылали ее в партизанские отряды и подпольные группы. Проводили карательные акции против партизан и мирного населения, истязали и расстреливали. Были случаи, когда людей загоняли в дома, другие постройки и заживо сжигали, не щадили детей, женщин и стариков. Уничтожали целые населенные пункты. Эти чудовищные злодеяния сотрудники ГФП совершали под руководством и при личном участии начальника (комиссара) группы ГФП-724 капитана Бирмана, командира 221-й охранной дивизии генерал-лейтенанта Грессмана, начальника разведотряда этой дивизии капитана Манна.
В ответе из Управления госбезопасности по Гомельской области сообщалось, что ими установлены некоторые активные сотрудники ГФП-724, преступная деятельность которых документируется. На Кузнецова прислали данные о его участии в расстрелах ни в чем не повинных советских граждан.
Работа требовала немало усилий. Было выдвинуто несколько версий: возможно прибыл в числе репатриированных из фашистской неволи, проживает по фиктивным документам, сменил фамилию и т.п. Петр Иванович Ханов часами засиживался в паспортном бюро, выезжал в командировки по районам области, по данным райвоенкоматов устанавливал лиц, возвратившихся из фашистского плена, беседовал с людьми. Но все усилия тщетны. Ни один из Кузнецовых Иванов не имел близкого сходства с разыскиваемым.
И вот новая оперативная информация. В одной из лесных глубинок области проживает военнообязанный запаса, возраст и приметы которого совпадают с данными ориентировки. Фамилия - Кузнецов, но не Иван, а Степан. По учетным данным райвоенкомата он оказался участником войны. С первых дней боевых действий до дня Победы находился в действующей армии. Сначала служил в составе 85 стрелкового полка, а затем в других частях, был дважды ранен, награжден медалями: "За отвагу", "За боевые заслуги" и "За взятие Кенигсберга". Эти сведения подтвердили и архивы Министерства обороны, Ленинградского военно-медицинского музея и ведомства по государственным наградам. Казалось бы все ясно - Кузнецов Степан не то лицо. Но Ханов не ставит на этом точку. Под благовидным предлогом вызывает он Кузнецова в райвоенкомат на беседу. Тот ни единым словом не обмолвился о нахождении на оккупированной местности и в плену у противника. Однако, чувствовалось, что собеседник ведет себя достаточно нервозно. Не ускользнули от Петра Ивановича и другие важные детали. Оказывается, Степан Кузнецов призывался на действующую военную службу не в Пензенской, а в Саратовской области, а перед демобилизацией служил в 101 стрелковом полку, 3-й роте. Ханов вылетает в Саратов, находит и расспрашивает знакомых подозреваемого. Многое проясняется. Документально подтверждено, что Кузнецов Степан призван в Красную Армию в 1940 году, а с конца 1941 года считается без вести пропавшим на фронте. Его престарелые родители, в связи с потерей кормильца, получали по линии военкомата пенсию, а в 1943 году умерли.
Вскоре в одном из военных архивов удалось найти именной список 3 роты, 101 СП. Установленные сослуживцы Кузнецова из этой роты опознали его по фотографии и пояснили, что прибыл он в часть осенью 1944 года с новым пополнением, а где служил до этого им не известно. Поступил протокол опознания личности Кузнецова и из Гомеля. По фотографии его опознала работавшая в штабе ГФП уборщицей Стецко Полина. Но называла она его не Степаном, а Иваном, как звали его, возможно презрительно, "русский Иван" другие полицейские. Сомнений не было, Кузнецов Степан - это и есть разыскиваемый.
В декабре 1966 года Управлением госбезопасности по Гомельской области было возбуждено уголовное дело, по которому арестованы и привлечены к ответственности за измену Родине и активную карательскую деятельность бывшие сотрудники 724-й группы тайной полевой полиции (ГФП-724) Функ Генрих, Лобода Николай, Сульженко Михаил и другие, всего 9 человек. Вслед за ними заключен под стражу и этапирован в Гомель Кузнецов Степан.
Предварительным следствием были вскрыты многочисленные факты карательной деятельности на оккупированной территории группы ГФП, в которой принимал участие и Кузнецов.
Об ужасных картинах кровавых преступлений группы дали показания сами обвиняемые. Кроме того они изобличались многочисленными исследованиями и заключениями квалифицированных экспертов, показаниями потерпевших и очевидцев. Было установлено, что группами ГФП, с участием обвиняемых в 1941-1944 годах расстреляно, замучено и сожжено заживо свыше полутора тысяч советских граждан. Перечисление и описание кровавых оргий совершенных обвиняемыми заняло не один том.
В процессе следствия выяснились многие подробности биографии Кузнецова. После призыва на действительную военную службу был зачислен в 93-й стрелковый полк, дислоцировавшийся в Белоруссии. Там и застала его война. С первых же дней их полк находился в боях. Отважно отражали бойцы и командиры натиск вооруженных до зубов гитлеровцев. Силы были неравные, полк понес большие потери и через некоторое время оказался в окружении. Первая попытка вырваться окончилась неудачей. Командование принимает решение прорываться группами. Вновь неудача, группа Степана нарвалась на гитлеровцев... Плен... Красноармейцев под конвоем доставили в ближайший поселок и втолкнули в клуб, до того уже заполненный другими пленными. Отсюда, недели через две, в многочисленной колонне пленных, Степан попадает в лагерь "Шталаг-352", что у деревни Масюковщина близ Минска. Там существовал жестокий режим. Его узники гибли от ужасных условий, болезней и непосильной работы. Больных и неспособных работать расстреливали. Известно, что в этом лагере погибло более 70 тысяч советских военнопленных, которые не стали предателями и не пошли в услужение врагу. Они предпочли смерть. Однако, нашлись и те, кто изменил присяге и Отечеству. Среди них и Кузнецов Степан.
Поздней осенью 1941 года сотни пленных 12 блока выведены были на плац перед комендатурой лагеря. Из канцелярии вышел немец в форме капитана "СС". Он прошелся вдоль строя пленных и, взобравшись на помост, почти на чистом русском языке сказал: "Я вижу вам тут не сладко живется, но есть выход". И призвал узников поступать к ним на службу во имя победы Германии и оказывать помощь армии фюрера. Обещал райскую жизнь после победы над Советами. "Ваше положение безвыходное, -добавил он, - Красная Армия разбита, Москва и Ленинград пали". За ним выступил одетый в немецкую военную форму вербовщик, русский. Предатель не пожалел эпитетов, восхваляя условия службы у немцев. Пленные молча, с ненавистью смотрели на фашистского прихвостня. Долго стояла тишина, но вот шеренга шевельнулась, шагнул вперед один, другой, третий. Всего, человек 20, в их числе молодой, статный, на вид лет двадцати трех, парень с рыжей шевелюрой, крупным носом и родинкой на скуластом лице, военнопленный под номером 10876 - Кузнецов Степан. Психологически он давно готовился к этому. По ночам, лежа на жестких дощатых нарах, Степан часто задумывался над своей судьбой. Ходили слухи о формировании немцами каких-то отрядов из военнопленных, которые будут вместе с Германией спасать Россию от большевиков. Наконец, пришел момент, когда он вырвется из лагерного ада. "Этого нельзя пропустить", - думал он. Без сожаления и колебания Кузнецов продал свою душу. Какой ценой - все равно, лишь бы спастись. Так человек распорядился своей судьбой.
Из лагеря группу бывших пленных доставили в город Чашники. Всех одели в немецкую военную форму и зачислили в охранную команду. Команда, а это несколько десятков таких же изменников как и Кузнецов, занималась военной подготовкой и изучением "методов" борьбы с партизанами. Шла усиленная обработка гебельсовской пропагандой, вдалбливали в голову ненависть к советскому строю и народу, который иначе как варвары не называли. Обещали после установления "нового порядка" благоденствие, прекрасную и обеспеченную жизнь. Степан всерьез впитывал фашистскую идеологию, и верил в неизбежный крах Красной Армии и СССР. В угоду немецким начальникам, Кузнецов покорно выполнял приказы и всячески старался выслужиться. Отличился меткостью в стрельбе.
Месяца через три охранная команда города Чашники реорганизуется и включается в состав "ГФП-724". Жить стали в еще более привилегированных условиях, получали все виды довольствия, положенные солдатам вермахта. За свое предательство они, как верные псы спущенные с цепи, служили оккупантам. Фашисты не зря рассчитывали их руками уничтожать советских людей.
Вот лишь некоторые факты преступлений, совершенные группой ГФП-724, в которых участвовал и Кузнецов.
Летом 1942 года, возвращаясь с задания по поиску партизан и реквизиции у населения продуктов питания, полицаи заметили в лесу, на берегу небольшой речушки у поселка Изба, цыганский табор и окружили его.
"Вот удача!" - обрадовался Функ. К тому времени ему за "особые заслуги" был пожалован чин фельдфебеля и он являлся старшим команды. "Порадуем свое начальство. У нашего капитана завтра день рождения. Продуктов и шнапса мы заготовили вдоволь. Теперь и духовная пища будет. Концерт устроим", - все не унимался Функ. Не чувствуя опасности, цыгане сидели спокойно вокруг костра, готовили пищу и мирно беседовали. Лошади, выпряженные из повозок, паслись на опушке леса. Цыганки, заметив приближающихся полицейских, бросились было к ним с гаданием, но нет, те были настроены враждебно. Функ приказал загасить костер и запрячь лошадей. Людей под конвоем доставили в Чашники и заперли в камеры. Вечером того же дня, в штабе ГФП состоялся банкет, в устройстве которого особенно усердствовали Функ и Лобода. Пили за день рождения и здоровье капитана Бирмана, "победоносный" вермахт. Цыгане играли на гитарах, пели песни и плясали. Далеко за полночь, пьяные полицаи сорвали с цыганок украшения и вновь всех их водворили в камеры. На следующий день, изрядно опохмелившись, полицейские по приказу капитана Бирмана вывели цыган из лагеря за деревню Слобода к лесу. Около реки Улла, на возвышенности, была заранее приготовлена яма. Палачи сталкивали обреченных вниз и безжалостно расстреливали. Перед расстрелом женщины причитали, рыдали и грозили полицейским страшными божьими карами. Мужчины стояли перед ямой молча, закрывая своим телом перепуганных и плачущих детей. Стрельба стихла. Из ямы послышался надрывной плач ребенка. Он ползал около тела мертвой матери. Меткий выстрел карателя - младенец уронил головку и стих. Наступила мертвая тишина. Застучали о каменистую землю лопаты. Присыпав трупы землей, Кузнецов с полицаями отошли к опушке леса и стали продолжать пьянствовать.
Тем же летом 1942 года, Кузнецов конвоировал 8 арестованных из Чашникской тюрьмы до деревни Слобода, на то же место, где ранее были расстреляны цыгане. Большинство из арестованных подозревались в связях с партизанами и причастности к диверсии на железной дороге. На допросах они были зверски избиты и с трудом передвигались, кого-то под руки поддерживали товарищи. Перед расстрелом несчастных принуждали молиться, но те выкрикивали только проклятья. Кузнецов, как и другие полицаи, стрелял в приговоренных из своей винтовки, потом зарывал трупы. Под осень 1942 года Кузнецов вместе с эсэсовцами расстреляли за деревней Слобода еще двух женщин и мужчину, которых они же доставили к месту казни. Это был разведчик из партизанского отряда и жительницы одного из сел. В их доме, по доносу провокатора полицаи схватили всех, а дом сожгли. По дороге в тюрьму арестованных избивали. В тюрьме пытки и истязания продолжались. Капитан Бирман, его подручный Генрих Функ, добивались от узников одного - предательства, выдачи других подпольщиков. На допросах арестованных с особой жестокостью избивали и пытали Лобода и Функ. Кузнецов - расстреливал.
Зимой в начале 1943 года, Кузнецов Степан выезжал на арест связного партизанского отряда. В перестрелке партизан был тяжело ранен и умер по дороге в Чашники.
Таким образом, в уголовном деле Кузнецова, скопилось достаточно много свидетельств о том, что за время службы в ГФП он арестовывал, конвоировал на допросы, жестоко избивал и лично участвовал в расстрелах.
Летом 1944 года советские войска предприняли стремительное наступление. К месту дислокации ГФП приближался фронт. Началась эвакуация. Оккупанты старались вывезти с собой как можно больше награбленного. Тем же порядком эвакуируются и командиры ГФП, им не до пособников, уцелеть бы самим. Некоторым сотрудникам тайной полевой полиции все же удалось бежать вместе с немцами. Другие полицаи Функ, Лобода, Сульженко и еще несколько изменников, ушли в подполье.
Идя на предательство, Степан рассчитывал на скорую победу фашизма. Думал, что предав свой народ, он встал в один ряд с немцами, надеялся на их покровительство. Нет, сейчас им было не до него, они оттолкнули и прогнали его как собаку. Степан лихорадочно искал выход из критического положения, в котором он оказался. В голове оборотня один за другим теснились самые отчаянные планы спасения от неминуемой расплаты. Сомнений в том, что Германия войну проиграла, уже не было. Бежать? Скрыться? Затаиться, где и как? Он придумывает дерзкий план - перейти линию фронта, попытаться устроиться с фальшивыми документами в какой-нибудь глухомани, или также по поддельным документам вновь вступить в армию. Вообщем, как повезет. Надеялся на помощь сожительницы, которая работала наборщицей в типографии местной газеты "Восход". Женщина согласилась: "Подумаешь забота, отпечатаем любую справку: освобожден по болезни, отпущен в отпуск. Комар носа не подточит. Только вот бы указать какой-то номер войсковой части?" Степан показал ей чудом сохранившуюся у него красноармейскую книжку, где значилось, что он служит в 85 стрелковом полку. Передавая справку, сожительница наставляла: "Твоя задача незамеченным перебраться через линию фронта, а там ищи - сокола".
Найти советскую военную форму и заготовить на дорогу продуктов не составило труда. Простившись с подругой, он отправился в сторону фронта. Ночами пробирался лесными тропами, чтобы не попасть на глаза патрулей из немецкой полиции. Затем, переживая еще больший страх, как огня боялся он попасть к "дотошным" чекистам из военной контрразведки "Смерш". Само название "Смерть шпионам" вызывало у Степана лихорадочный озноб. Там-то уж докопаются до истины. Для всех в этот момент Кузнецов был враг, дезертир, изменник.
Приближалась линия фронта. Как-то на рассвете услышал он интенсивную перестрелку. Она то усиливалась, то стихала. Почти двое суток, прислушиваясь, присматриваясь, бродил он в поисках безопасного места, где мог бы незаметно проскользнуть на ту сторону. Вдруг окрик. Точно... заметили... кричат его... попался... пропал... Испугавшись, Степан пустился бежать. Раздался выстрел, сильный толчок и боль прошила правое плечо. Он упал, отполз в кусты. Убедившись, что преследования нет, кое-как перевязал рану, но кровь продолжала сильно сочиться. Кузнецов пытался идти. Силы покидали его, он упал и потерял сознание. Сколько лежал на небольшой лесной поляне, не помнит. Здесь и обнаружила его группа разведки. Видят свой солдат, раненый, разбираться некогда. Молодой лейтенант, бегло просмотрев документы Степана, приказал забрать его с собой и доставить в медсанбат. Опытный врач-хирург быстро оказал Степану первую помощь. Видя, что тот потерял много крови, распорядился срочно отправить раненого в прифронтовой госпиталь. Здоровье восстанавливалось быстро, зарубцевалась рана. Не прошло и трех недель, как Кузнецов на медицинской комиссии был признан годным к военной службе и в числе других зачислен в действовавший на фронте 101 стрелковый полк, где и служил он до дня демобилизации. Лучшего выхода из положения Степан и не мыслил. Ему удалось избежать не только обычной проверки, но и встречи с чекистами. Казалось, что тайна о его пребывании в плену и службе у фашистов теперь глубоко похоронена. Надеялся, что через какое-то время и сам забудет о прошлом.
Закончилась война. Фашистская Германия повержена. Отгремел и салют Победы. В родные места возвращались воины-победители.
Погожим августовским утром 1945 года, со скорого поезда на станции Чаадаевка, сверкая медалями и нагрудным знаком гвардейца на гимнастерке, сошел солдат. Все его имущество - небольшой чемодан, да переброшенная через плечо шинель. Он медленно прошелся по перрону, осмотрелся и вошел в станционный буфет. За завтраком познакомился с шофером грузовика и договорился, чтобы тот подбросил до Городища. Это был Кузнецов Степан. Все его поступки подчинены теперь одному - затеряться среди людей. Решил не испытывать судьбу и не возвращаться в родные места. а поселиться в глубинке, у чужих людей, не знавших его ранее. Прибыв на место, хоть и страшно, но сходил в военкомат, встал на учет. Потом получил паспорт, устроился в лесничество рабочим и уехал на дальний лесной кордон. Интереса к нему никто не проявил. От сердца отлегло. "Пронесла нелегкая и на этот раз", - подумал он.
Так преступник, избежавший было возмездия, обернулся с виду в обычного человека. Для окружающих он участник Великой Отечественной войны, ему уважение и почет. Более того, познакомился он с хорошей, доброй и работящей женщиной. Вскоре они поженились, пошли дети. Степан, чувствуя ответственность перед семьей, а может быть и старые грехи вспоминались, работал хорошо, ходил в передовиках, не раз отмечался начальством. Ему помогли построить добротный дом. Только не было покоя в душе Степана. Снились ему по ночам кошмарные сны. Каждый свист неугомонного ветра, стук и скрип ставней, был для него мукой. Он ворочался с боку на бок, просыпался в холодном и липком поту, вскакивал с постели, выходил на крыльцо и затягивался крепким самосадом. На вопросительные взгляды жены задумчиво отвечал: "Ничего, дорогая, снится война".
В 1965 году, к празднику Победы, Кузнецову торжественно вручают юбилейную медаль "XX лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов". Верно говорят, что время лечит, постепенно и прошлое стирается из памяти. Так думал и Степан. Он чувствовал, что опасность его разоблачения стала призрачной, почти исчезла.
Однако, надежда на безнаказанность не сбылась. Когда-то придуманный им план начал рушиться. Он понял это сидя напротив майора в военкомате. Степана не покидало ощущение, что майор знает о нем многие подробности, другой его жизни.
В декабре 1967 года в городе Минске состоялось открытое судебное заседание Военного Трибунала Белорусского военного округа. На скамье подсудимых десять изменников Родины, бывших сотрудников ГФП, один из них - Кузнецов Степан. В последнем слове он говорит о том, что за совершенное против Родины преступление готов получить самое строгое наказание, но ради семерых детей просит пощадить, сохранить ему жизнь. Суд поступил гуманно. Учитывая семейное положение Кузнецова, счел возможным не применять к нему высшую меру наказания и приговорил к лишению свободы.
Ежегодно в день Победы в Великой Отечественной войне на Новозападном кладбище Пензы, как и по все стране, к обелискам ветеранов прошедшей войны ложатся цветы. На небольшой мраморной плите скромного памятника высечено: Ханов Петр Иванович "22.XI-1921 - 20.XI.-1975". Без двух дней 54 года. Вспоминаются слова: "Жизнь, прожитую достойно, следует измерять деяниями, а не годами".
Л. В. Бачурин, подполковник в отставке, бывший заместитель начальника следственного отдела УКГБ при СМ СССР по Пензенской области.
© 2003. Управление Федеральной службы безопасности РФ по Пензенской области.
http://www.penza.fsb.ru/content/history/veterans2.html
